новые будут! В этом возрасте все заживает, как на собаке.

Она в ответ слабо улыбнулась. Блин, оба дежурных доктора заняты Эммой и Славкой, Клару Васильевну принять некому. Врачи со скорой созвонились с подстанцией. Минут через двадцать другая скорая привезла доктора Марину Карпову, она отпустила всех скоропомощников и занялась Кларой Васильевной.

Я остался сидеть в коридоре с родителями Славки, рассказав им, что заскочил к ним домой, поговорил с бабушкой.Мать Славки постоянно плакала, так что я не решился сказать им, что бабушка выглядит не очень. Должны сами понимать…

В глубинах коридора что-то загремело, по звуку, везли каталку. Подскочив, я ринулся в ту сторону. Знакомая медсестра, кажется Валентина, перевозила Эмму в палату.

— Помощь нужна? — спросил я, подбегая и здороваясь кивком головы с обеими.

— Это ты? — узнала меня Валентина. — Ты чего здесь?

— Мы соседи и друзья, — кивнул я на Эмму.

— Понятно. Тогда помогай, — разрешила медсестра. — Операция прошла неплохо, переломы в двух местах оказались, один открытый со смещением, — ответила Валентина на мой вопрос о состоянии Эммы. Крови потеряла не очень много, вовремя жгут наложили. Жить будет и рукой пользоваться сможет, не волнуйся так!

Проводил их до палаты в хирургию, медсестра включила в палате свет и вышла. Разбудили всех, конечно, но пофиг.

У Эммы была в гипсе вся левая рука, от кисти до плеча. И лицо всё разбито и расцарапано. Губа зашита. В глазах слёзы. Жуть…

— Держись, все будет хорошо. За пару недель кости срастутся, гипс снимут. То же самое со Славкой, все у него хорошо.

После моих слов заметил, что Эмму чуть отпустило. Ну и хорошо.

Вернулась Валентина, застелила свободную койку и подкатила к ней Эмму. Вдвоём мы помогли Эмме перелечь. Валентина опять куда-то вышла.

— Эмма, а что случилось-то? — попробовал отвлечь пострадавшую от тяжелых размышлений.

— Мы а гъаной уже посоулись, — провыла она.

— Что? — не понял я ни слова.

Эмма показала кончик языка, точнее то, что от него осталось.

— Ладно. Молчи, — ужаснулся я и достал записную книжку с ручкой.

Записная книжка с некоторых пор всегда была при мне, уже выработалась привычка не выходить без неё и паркера из дома, как раньше не выходил из дома без смартфона.

«Мы в большой луже на что-то наткнулись и упали», — написала она.

Может, на люк открытый наскочили. Я часто видел в городе открытые колодцы…

«Что со Славой?» — написала Эмма.

— Переломы и сотрясение мозга, — ответил я ей. — В каком месте вы упали?

«В конце нашей улицы», — написала она.

— Схожу завтра, посмотрю, что там такое, — ответил ей и вспомнил, что мы тут не одни.

Соседки не бухтели, с сочувствием смотрели на нас. Повезло, понимающие женщины попались. Присмотрят за Эммой, если что.

— Ты давай лежи, выздоравливай, — засобирался я. — Присмотрите за ней, пожалуйста, — обратился я к соседкам и вышел.

Надо завтра бумаги ей принеси и карандаш. А то как она общаться со всеми будет.

Выйдя в больничный холл, застал там только удручённых Славкиных родителей.Спросил их, слышно ли было что-нибудь про Славку, пока меня не было, и про Клару Васильевну.Отец Славки покачал головой. Мама была уже в полуобморочном состоянии.

Просидели в тишине ещё с полчаса, и к нам вышел доктор Юрий Васильевич.

— Переломов много, но организм молодой, до свадьбы заживёт, — устало сказал он.

Мама Славкина расплакалась, муж прижал её к себе и сам еле сдерживался.

— А ты что здесь? — обратил на меня внимание доктор.

— Это одноклассник мой, сосед и друг детства, — ответил я.

Доктор понятливо кивнул и собрался уходить.

— Я тут ещё бабушку по скорой привез, — остановил я его. — Как бы узнать, как она?

— Что за бабушка? Чья?

— Девчонки, что в аварии тоже пострадала.

Доктор сделал знак рукой обождать и ушёл.Вскоре вышла Валентина и сказала, что у Клары Васильевны был сердечный приступ и она остаётся пока в больнице, под наблюдением.

Славкины родители набросились на неё и просили проводить к сыну.

— Только маму, — отрезала Валентина. — А вы приходите завтра, — сказала она нам.

Славкина мама поспешила за медсестрой. А мы со Славкиным батей остались в пустом холле.

— Все образуется. Славка сильный, организм молодой. Выберется. — сказал я отцу друга. — Я пойду, а то моя бабуля уже извелась там от неизвестности. У вас, кстати, тоже бабушка дома одна и выглядит не очень, — напомнил я ему и поспешил домой.

— Зайди, посмотри как она? — попросил он.

— Хорошо. Прямо сейчас и зайду. Расскажу, как дела обстоят.

— Только не напугай! — устало сказал он.

— Я не из таких! — заверил его.

Тут же рванул домой к Славке. Бабуля, к счастью, выглядела неплохо, только была заплакана. Успокоил ее, что доктор сказал, что все будет хорошо, велел поутру подумать, как бульон куриный организовать и передать внуку, чтобы быстрее выздоравливал и домой возвращался. Бабке сразу стало полегче — главное было дать ей понять, что внука надо хорошо кормить, и дать конкретное задание. Раз надо хорошо кормить, значит, не помрет и скоро выздоровеет. Все, теперь, глядя на бабушку Славы, я больше не волновался.

От нее зашёл к Либкиндам, сообщил новости из больницы, что Клара Васильевна зависает там на неопределённое время после сердечного приступа. Бабуля уже обсудила с дедом такой вариант развития событий. Они решили, что мы малых опять к себе заберём.

Бабушке у себя дома удобнее за ними присматривать. А дед несколько дней сам справится, тем более бабушка обещала заходить к нему проведывать. Сейчас малые уже спали, решили их не будить, завтра с утра придём за ними.

— Надо Герману сообщить, — сказал я бабушке.

— Обязательно, — она кивнула, соглашаясь, — только лучше утром пораньше сбегать. Сейчас ночь. Да и не помогут они ничем прямо сейчас.

Вернулись домой поздно. Никак не мог уснуть. Бабушка тоже переволновалась и не спала. Слышал, как она несколько раз вставала воды попить. Потом не выдержал, тоже встал и, поставив чайник, мы сели вместе на кухне, чтобы попить чаю и немного успокоиться. Блин, как хорошо только что все было — праздник шикарно отметили, и формально, и в компании. Впрочем, это обычное дело — беда не выбирает, когда прийти, стоять в очередях она избегает. А Славкин батька, наверное, сейчас проклинает две вещи — что купил мотоцикл, и что дал своему пацану на нем кататься, сколько влезет. Ну да куда бы он девался, купив мотоцикл — сын почти взрослый, обиделся бы. По нынешним временам резона для отказа у него не было от слова совсем.

С самого утра, как рассвело, рванул смотреть, в каком это месте авария произошла. Нашел по описанию Эммы единственную в конце улицы лужу. На вид ничего особенного, глубокой не кажется, но вот беда — сбоку в этой луже отчётливо виден колодец. Без люка! Ну да, как и боялся. Тут телефонный или еще какой-то колодец, и его вечером, когда уже темно, в луже совершенно незаметно.

Стал припоминать — нет, однозначно, совсем недавно люк был на месте. Позавчера я на него становился, чтобы ту же лужу пройти, не замочив ноги. И с него перепрыгнул на единственное сухое место дальше. Какая сволочь убрала люк? Но теперь причина аварии стала мне понятна — Славка знал прекрасно улицу и рассчитывал, что он проедет по люку, чтобы по самой луже не ехать, а попал колесом в открытый колодец. Так они еще неплохо отделались, при таком падении можно и шею сломать было!

Не выспался, чувствовал себя не очень, но не так, как в такой ситуации чувствовал себя бы в 58 лет. Там бы все отваливалось — и спина, и ноги, и шерсть, и хвост. Сейчас же просто был прибалдевшим — ничего такого особенного, можно пахать еще целый день. Исходя из такого соображения пошел по обычному кругу — пробежка, физо на стадионе. На стадионе встретил Мишку — тот блаженно улыбался после здорового сна, и ни о чем, что произошло ночью, еще не знал. Пришлось испортить ему настроение.

— А что же мы здесь? Спортом занимаемся, пока он там? Рванули в больницу! — немедленно отреагировал он.

— Стоять! — велел я, — ты прям, как будто сам там не лежал недавно! Кто же сейчас с посетителями возиться будет в это время? Доктора на обходе, нас просто пошлют подальше и все. Есть часы для посещений, теперь вспомнил?

— А, ну да, — пришел в чувство Мишка.

— Я туда сразу с работы пойду, захвачу из дому в школу пару шоколадок в подарок, — сказал я.